Стелла Никифорова-Кугельман – судьба ребенка в женском концентрационном лагере Равенсбрюк

Более 132 000 женщин и детей из 40 стран прошли через страшные испытания в этом единственном специализированном женском концентрационном лагере немецких фашистов, 28 000 человек погибли в Равенсбрюке. Когда Красная Армия переправилась через Одер, 27 апреля 1945 года эсэсовцы начали «эвакуацию» из лагеря, погнав заключенных на запад; при этом погибли еще тысячи обессиленных, истощенных, измученных людей. Когда они встретились с красноармейцами, в колонне узников, где была Стелла, находилось десять детей, размещавшихся на телеге. Заботу о Стелле и ее белорусской спутнице Нине, которая была чуть постарше, взяла на себя узница Олимпиада Алексеевна Черкасова. Она позаботилась о том, чтобы обе девочки обрели в России новую родину, устроила их в детский дом для сирот войны в Брянске.

Название немецкого места Равенсбрюк осталось в памяти Стеллы Кугельман – как ключ к установлению ее происхождения. Она не знала, кто она и откуда. Когда она была в подростковом возрасте, бывшие узницы рассказали ей обо всем и помогли в поисках семьи. Она узнала о своем рождении и своих родителях. Удалось даже найти ее отца, который пережил концентрационный лагерь Бухенвальд, после освобождения ничего не смог узнать о местонахождении жены и детей, а затем переехал в Бразилию. Она ездила к нему туда, но вернулась назад в Советский Союз, где выросла, окончила школу и работала в музее.

Стелла Кугельман познакомилась с доктором из Равенсбрюка и писательницей Антониной Никифоровой, полюбила ее сына. Они поженились в Ленинграде. У супружеской пары родились двое детей, которые дали Стелле то, чего ей самой так мучительно не хватало в раннем детстве: единство и гармонию в семье – величайшее счастье.

Вдохновленная и поддерживаемая своей свекровью, Стелла сама выступила в качестве очевидицы событий, вела обширную переписку с людьми, которые интересовались ее судьбой. Она рассказывала молодым людям о своем опыте жизни под знаком свастики, а также об опыте старших узниц Равенсбрюка, которых она также считает своей семьей. Темой ее жизни стала, прежде всего, судьба детей-узников, о которой она оставляет свидетельства для потомков в книгах и стихах. «Дети … в чем они, по мнению нацистов, провинились? Что они сделали? За что их заперли в лагере? За что?» –спрашивает она себя снова и снова. И ставит вопрос более широко: «О чем думали люди, запертые за стенами и колючей проволокой? О чем мечтали? На что надеялись они?» Стелла Кугельман знает: «Нет, они не ждали, будут ли они освобождены или им не доведется пережить часа своего освобождения. Они действовали в самых невыносимых, самых бесчеловечных условиях. Они помогали друг другу, прежде всего, стараясь поддержать тех, кому более всего угрожала смерть. Они делали все возможное, чтобы спасти детей». Мы, дети, пережившие Равенсбрюк, обязаны этим мужественным женщинам с добрым материнским сердцем».

Стелла Никифорова-Кугельман рассказывает, что от немецкой узницы Равенсбрюка она узнала, как умерла ее мать. Однажды Клара сообщила ей: «Стелла, твою маму сожгли». В пожилом возрасте женщина вспоминает: «Я восприняла это сообщение вполне спокойно. Я не могла понять содержания этих слов. Будучи ребенком, я была абсолютно уверена, что моя мама не оставила меня, что с ней, должно быть, что-то случилось. Что означало «сожгли», я начала понимать лишь позднее – когда семилетней девочкой я смотрела на огонь, горящий в печи”.

В этом году Стелла Никифорова-Кугельман не сможет поехать в Равенсбрюк, как в предыдущие годы, чтобы почтить память убитых собратьев по несчастью. Ей больно, что приходится мириться с возникшими обстоятельствами, особенно ввиду того, что по всей Европе снова вспыхивают идеи фашизма, расизма и антисемитизма. «Нам, детям войны, часто говорят: зачем вспоминать прошлое? И что вы, собственно, можете знать – те, кто был в то время маленькими детьми?» Стелла возмущена такого рода забвением истории, вытеснением прошлого. Она на собственной шкуре испытала голод, холод и террор, пережила смерть. «Самое ужасное для ребенка – это то, что он не может понять, что ему причиняют и что происходит вокруг него. Почему он должен страдать? Почему у него забирают его маму? Почему на него кричат или его избивают?» При этом Стелла также думает о детях, которые в наши дни в разных уголках земли голодают, замерзают, страдают от бомб, теряют своих родителей в гражданских войнах или вынуждены скитаться беженцами.

«Забыть? Если бы только это было возможно», – сказала она два года назад в своем выступлении в Равенсбрюке в годовщину освобождения лагеря. «Пережитые страдания сидят в каждом из нас, и воспоминания внезапно прорываются наружу против нашей воли снова и снова. К кому-то они возвращаются во снах, к кому-то приходят другим образом. Я до сих пор боюсь немецких овчарок. Меня охватывает леденящий страх, когда я встречаю их. И я долгое время боялась мыться в душе. Лагерь до сих пор нависает тенью над нашими жизнями”.

Источник: NEUES-DEUTSCHLAND.DE